…сколько вас там есть, выходите, пожалуйста.
вот так: ты под прожектор, остальные за пределы круга.
и, пожалуйста, черту не пересекать.
ну и что, что не ясно, кто там во тьме и сколько глаз.
если тебя oслепило солнце, то уже все равно куда.
видишь только его, даже если не видишь.
главное не прекращать движение.
не получается пережить час — стань секундной стрелкой.
тик-так. шаг. еще шаг.
устанешь, присядь на корточки у двери любящих и любимых,
и подплывет к тебе иностранец с табуреткой — узкоглазая золотая рыба.
и прикоснется к плечу директор фабрики по производству эластичных бинтов.
только не проси ничего. смотри и молчи. улыбайся. жди.
потому что скоро обнимут в четыре руки. укутают в одеяло. нальют глинтвейн.
и зима окончится. и всякое «не могу» станет шансом.
ну же, подставь ладонь — я подарю тебе гильзу из другого фильма.
из того, где она стреляет в него, он стреляет в меня, а я не хочу стрелять
и поэтому, просто подставь ладонь. на счастье.
войны больше не будет…
габи — говорю я и плачет во мне зеленый ребенок —
теперь все соседи, из множества окон
будут подглядывать в наши мысли и сны,
а я не могу жить без света.
ты помнишь, как утренний, расшалившийся ветер
играет с листвой и вздымает — песочного цвета,
прозрачные, точно волна за волной — занавески
и будит нас поцелуями в пятки?
у всех наших neighbours с утра и до вечера темные окна.
нет входа и выхода нет. осторожно злая собака.
солнцу и снам, любому незванному гостю
с места не сдвинуть шторы из плотной ткани.
издали они точно воловья кожа,
ветер, в них ударясь падает замертво.
габи, я не хочу ничего похожего в нашей квартире,
и, тем более, в нашей спальне.
но она молчит, совершенно меня не слышит,
смотрит как пот стекает по загорелым спинам,
как на всех четырех шевелятся и вздуваются мышцы
и говорит восхищенно: какая сила!
как повезло тому, кто родился мужчиной!
пойми, вот так, внезапно уставать
умеют лишь влюбленные и дети
вертлявейшие из детей. ответь им
на тысячи внезапных почему. зачем. когда
как кошка стала кошкой
да спи, в конце концов, и дай мне жить
и спят. из любознательных детей
во сне перерождаясь в томных фавнов
стыдливых нимф, смеющихся кокоток
чтоб выпорхнуть из кокона к утру
в умелые ладони первых встречных
в уставшие ладони первых встречных
по кругу вновь — не первая, но встреча
как огрубели руки у любви
и по ночам опять все кошки серы
молчание, бессонница, прощанье
мне — одиночество, себе оставь прощенье
уйди, в конце концов, и дай мне жить
так умолять умеют только дети
так убивать умеют только дети —
любимейшие из приблудных женщин
нежнейшие из преданных мужчин
и вот лежит. тонкие кости, кожа просвечивается под пятиутренним солнцем.
мерзнет. сворачивается в фигуру с множеством острых углов.
поранишься прикоснувшись, так позвонки выпирают.
иглы дикобраза локти — коленки — ребра — пальцы — ключицы. вся —
отрицание мира.
колет его, вгрызается нелюбовью и рвет на части.
губы в линию сжаты, подрагивают, стремятся вернуть форму. две
слипшихся дольки грейпфрута:
верхняя с легкой вмятиной по наружному краю — классика несовершенства.
противится красоте. молча лежит, но думает громко.
так громко, что в уши влетает пчелиный рой ее мыслей
и селится там, и шевелится, и жужжит не торопясь за нектаром.
пчелы-убийцы, пчелы-трудяги, памяти пчелы.
если и дальше продолжит думать так громко,
с ненавистью неистребимой и силой,
то, кажется, я навсегда оглохну.
to whom it may…
радио только и делает что говорит
а я в рот набрала воды, иначе собьюсь
считаю: плюс восемь зимой, весною — плюс шесть
против часовой оборачиваюсь вокруг оси
кутаю горло в шерсть
ты во мне — с запада на восток
Габи — с востока на запад
ради тебя двадцать семь часов
дрейфа. через экватор
не-бытие в чреве стального кита
вымоли жизнь и уже Иона
в Вене, у Габсбургов, минус два
медленно оседая на камни у Стефан'с Дома
чувствуя, как берет в кольцо
сердце мое небесное войско
выдохнуть: «у Европы твое лицо»
мне бы успеть
и только
…зависая между землей и небом,
не спрашивай «почему?» и «за что?»
у того, кто за правым стоит плечом.
не разговаривай никогда с тем, кто, невидим, за левым.
потому что, вот — жизнь:
обхватывает со спины.
нежно, но крепко держит.
целует в затылок.
ничто уже и никто не коснется.
ни с какой стороны.