Мой бесконечный мир.
Индивидуальная вселенная: уютная, круглая, белая.
Гладкие стены-потолок-пол облегают меня лайковой перчаткой — мягкие, шелковистые, удобные. Глаза легко скользят по выгнутости окружающего пространства не находя пылинок-преград, трещинок-препятствий и царапин-границ. Все близко, все под руками. Белый горизонт — гарантирует неизменность. Дни-ночи невесомо катятся друг за другом, не принося перемен. Отсутствие перемен — гарантирует спокойствие. Мир замыкается белой капсулой.
Мне было хорошо.
Мне было н е и з м е н н о.
тук-тук…
я просыпаюсь от непонятного звука…
тук-тук …
опять…
что
это?..
Внезапно поверхность мира судорожно вздохнула — по ней поползла трещина. Маленькая, юркая как змея, она вырывалась из моих дрожащих рук, кусалась разорванностью оболочки и ползла, ползла, ползла…
Воздух со всхлипом улетучивался сквозь пробоину, у меня кружилась голова, и, впервые, черный цвет ворвался в мои глаза…
Неприятный запах бил наотмашь, вползая в ноздри и наполняя легкие смрадом, заставляя распухать от чуждой, невозможной вони. Боль вернула меня обратно. Стало холодно … жарко?.. Я не знаю как, раньше всегда было неизменно. Вокруг валялись нежные белые осколки моего мира, а вперемешку с ними осколки… я не знаю какой это цвет — мерзкий, резкий, пакостный — чужой…
Чужой мир, ворвавшийся в мою вселенную, разрушивший мою неприкосновенную свободу, мою жизнь, мою белую закапсулированность.
Чужой мир — мерзкий, вонючий, горячий — ч у ж о й.
Я ненавижу его — бело, слепяще, неистово! Я убью этот мир. Уничтожу. Как только найду его хозяина.
Вот эта тварь ползет ко мне сквозь дыру. Иная, гнусная, не белая! Пришедшая из другой вселенной. Она хочет убить меня… я читаю это в ее глазах… она протягивает руку… и я бросаюсь на нее… кусаюсь, бью… мертвой хваткой вцепляюсь в омерзительное горло…
Тварь оказалось неожиданно слабой и быстро затихла в моих руках.
— Почему? — прошептали ее дрожащие губы.
— Ты разрушила мой мир!
— Ты был одинок, — сказал ее слеза.
— Я тебя не просил об этом, тварь! — помолчав, рискнул задать вопрос. — Что за гнусный цвет у твоего мира?..
— Желтый… как солнце — ответили ее гаснущие глаза, — … твой мир пахнет снегом…
тварь умерла…
ее волосы пахли солнцем…
желтым солнцем…
Мой бесконечный мир.
Индивидуальная вселенная: уютная, круглая, белая. Дни-ночи невесомо катятся друг за другом, не принося перемен.
мне снова н е и з м е н н о
хорошо… мне хорошо?.. Почему же так невыносимо хочется услышать:
тук-тук…
тук-тук…
тук-тук…
Маленький хрустальный шарик на невесомой нити слегка покачивался и мелодично позванивал, соприкасаясь боками с соседями. По его поверхности пробегали радужные всполохи, а в глубине, в клубящемся жемчужном тумане, вспыхивали золотистые искорки. Хрупкий, придуманный мир. Он затерялся среди несметного количества окружавших его таких же миров.
Многие из них были огромными тяжелыми шарами и висели на золотых цепях. Другие, размером с бусинку, покоились на тончайших паутинках. Некоторые горели ярким негаснущим светом. Иные — тусклые и помутневшие, безжизненно оттягивали подвес, но в самой глубине, под слоем пепла и отчаяния, в них еще теплился маленький уголек надежды.
Ничто не может существовать вечно. Время от времени цепь ли, паутинка — обрывалась, один из миров падал и разбивался о глухую плоскость равнодушия. Осколки разлетались на огромные расстояния, вонзаясь в одинокие отныне сердца. Огоньки, жившие в его глубине — умирали, жемчужный туман рассеивался серой пылью. Мгла, принимавшая в себя очередное крушение надежд, только посильнее запахивала свой призрачный плащ.
Искрятся, мерцают в бездонной черноте неба мириады звезд — далекие, недосягаемые миры. Кто и когда создал их, почему они существуют? Зачем?
Смотри — звездочка покатилась.
Не загадывай желания!
Чей-то мир умирает…
Я — дерево. Я расправляю руки-ветви. Ветер ерошит листву, налегает на ствол, и я покачиваюсь, подтягиваясь. Как же сладко мне спалось! Солнце жарко целует крону, теплой волной опускается по стволу, кора нагревается, словно под ней бегает несметная стая муравьев, щекочет шершавыми лапками. Тепло опускается вниз (или это мураши ползут?) и вот уже земля вокруг ствола согревается. Тепло пропитывает землю, и корни, скрытые в вечной темноте просыпаются, впитывая живительные соки, гонят их по стволу, все выше и выше, к кроне, к зеленеющим и трепещущим листьям. Хорошо!
Ух, как зачесалось, ай-ай-ай! Что же делать? Помогите! Зудит неимоверно! Ну, кто-нибудь!
П о м о г и т е!
Птичка, ты — ангел деревьев! Давай, сильнее, продолби кору, достань этого подлого грызуна, он меня измучил! Спасибо, как зовут тебя ангел мой? Дятел? И тебе здоровья!
Ох, как поет! Как поет! Плакать хочется! Тс-с-с! Листья, молчать! Пусть поет. Друг мой — соловей. Рад видеть! Вот и гнездо готово. Какие смешные птенчики! Ух, ты маленький какой, желторотый…. Как красиво летают! До следующего лета, соловушка! Не забудь меня! Я тебе самую лучшую ветку приготовлю!
Нет, я вовсе не плачу — это листья падают. Нет, мне почти их не жаль…
почти…
Вот полетели — зеленый, желтый, зеленый, а вот этот особенно удался — багровый с желтыми прожилками, прощай листочек, последний…Ух! Холодно! Спать-спать-спать. Весной проснусь и снова — тепло, солнце ветер, мураши под корой, соловей, тугая крона… Потому что я — дерево…
болит.. вечно болит… голова.. гудит-гудит-гудит… опять спал… так бы и спал не просыпаясь… гуди-и-и-т… никогда бы не просыпаться…
пустыня — белая, холодная… ни конца, ни края…. я думал — это зима, оказалось — смерть…
за горизонт ползет черная цепочка таких же отверженных богами… мы связаны друг с другом, намертво, навечно… гудящим … воробьи сказали, что это провода… думал — попаду в рай… оказалось — ад… чем я провинился перед богами?.. почему не дали легкой смерти в огне?..
гудит… спать-спать-спать… болит голова… гудит… спать… умереть….
я — дерево…
мертвое…
телеграфный столб…
но я — дерево!
…